- Максим Владимирович, Вам напоминалочка! Четверг! А можно мне пустые чашки забрать? - заглянувшая в кабинет секретарша в ожидании замерла у двери.
- Да, да, Алина, конечно, - Макс захлопнул ноут, глубоко выдохнул и, оттянув пальцами воротник сорочки, туго перетянутый галстуком, добавил – и продублируй, пожалуйста, подтверждение визита в Бинариум на завтра. Это важно! - Сделаю, Максим Владимирович!
Макс подошел к окну, раскинул руки в стороны и, сладко потянувшись, принялся в очередной раз прокручивать в голове предстоящие события. Как всегда, дел было невпроворот.
Во-первых – сегодня четверг - присутственный вечер у матери. Ну, лекарства в кейсе, корм для кота закуплен, все документы у нотариуса заверены. Можно ехать. Во-вторых – завтра. То, что произойдет завтра, для Макса стало почти обыденной процедурой.
Раз в квартал он отправлялся в Бинариум – «Центр интеллектуальной адаптации», к своему куратору Сергей Сергеичу, на загрузку. Про себя это мероприятие Макс называл «химчисткой». В действительности же, процесс чистки мозговых клеток с удалением из них фрагментов прошлого, использованных знаний или просто ненужного мусора - ничего общего с химией не имел. Все происходило без препаратов - быстро и безболезненно – магнитное сканирование тела с обручем на голове больше напоминало томографию, с той лишь разницей, что у Макса эта процедура сопровождалась легким головокружением и неприятным покалыванием ступней.
Но… «завтра будет завтра» - Макс отодвинул на задний план размышления об очередной «химчистке» и, припарковав машину прямо на газоне, поспешил к подъезду пятиэтажки.
Он поднимался на третий этаж, скованный, как в детстве, первобытным страхом. Ноги отказывались идти наверх. Максу мерещилось, что бетонные ступени покрыты серыми медузами, прилипающими к подошвам и обволакивающими туфли бесформенной плотью. Затаившаяся обида упрямо выталкивала его назад, на улицу.
Мать, как обычно, сидела в кресле, накинув на себя линялый цветастый плед, и что-то вычитывала из старого журнала «Новый Мир».
- Привет, я на минутку. Бегу дальше. Дела! Вот здесь корм и лекарства. Ты как?– Макс положил пакет на диван и, не дожидаясь ответа, буркнул – Черт! Мне же еще к Алексеевне заглянуть надо. Не знаешь, она дома?
Соседка Тамара Алексеевна открыла дверь сразу же после первого звонка, будто ждала Макса прямо у порога.
- Алексеевна, вот, держи! Все, как договаривались! И спрячь это получше, только потом сама не забудь, куда положила, – Макс протянул большой бумажный пакет, - Здесь договор, документы на квартиру и деньги.
- Спрячу, спрячу, - Тамара Алексеевна засуетилась и принялась распахивать дверцы книжных шкафов в коридоре, выискивая какое-нибудь потайное место на пыльных полочках. – Ты не переживай, я-то справлюсь: и гулять с ней буду, и лекарствы давать по времени, да и кота этого драного вычешу. Не переживай! Сам-то когда вернешься? Невошто целый год пропадать будешь?
- Не знаю, Алексеевна, не знаю… Посмотрим. – Максим заглянул в распахнутую квартиру матери и торопливо прокричал вглубь – Пока, пока!
Макс выбежал из подъезда, сел в машину и, положив руки на руль, еще долго смотрел на окна дома, из которых выглядывало его детство, словно старался запомнить облезлый фасад в мельчайших деталях. На кирпичной стене, как на экране, стали проявляться обрывки прошлого.
Вот он, держащий в руках горлышко от разбитой бутылки, а вот мать, спящая у дивана в луже рвотной массы, а рядом какой-то полуголый мужик с консервной банкой в руках, за ним появляется другой, потом еще один…
Максим со всей дури хлопнул руками о приборную панель и истошно выкрикнул: - Хватит! Хватит! Все!
С утра перед Максом бесшумно распахнулись дымчатые двери Бинариума. Его куратор, Сергей Сергеевич, уже поджидал его на ресепшн.
Сергеич был его ровесником, и за прошедшие два года приемов в Центре между ними установились более чем доверительные отношения.
- Прибыл? Ну что, Максимус, готов? По каким секторам будем отрабатывать?
- По.. – протянул Макс, потом замялся и подал Сергею руку для пожатия,
- Сереж, давай присядем, с ходу не объяснить.
- Ну, давай, давай! Спешки-то у нас нет, сам знаешь в каких случаях она нужна – Сергеич направился в дальний угол холла, в котором под диковинной пальмой стояли кресла со столиком.
- Тут такое дело, Сергеич, проект мы запускаем новый, с китайцами. Правление одобрило меня в качестве руководителя. Но специфика такая, блин, что с моим кэшем я его не вытяну. Точно не вытяну! К чертям собачьим завалю все под корень… В общем, нужно подгружать массив востоковедения, ну и язык, само собой. Да, да, знаю, что объем чудовищно большой, но на попятную не пойду. – Макс поглубже втиснулся в пухлое кожаное кресло и крепко сжал его подлокотники. - В общем так, будем делитить детство. Под ноль. Все до 14-летия.
Сергеич прервал тягучее молчание:
- Погоди, погоди. Но в этом секторе родители…
- Ну, да, мать.
- И ты ее удалишь? – Сергей Сергеевич не мог скрыть удивления, - Нет, оно понятно, мы иногда вычищаем пациентам память о родных, но делаем-то это по необходимости, с генетически ослабленными клиентами, во их же благо, так сказать… - Прекращай свое морализаторство! – вспылил Максим и вскочил с кресла - Это мое решение, мое! В Бинариуме нет ограничений и табу на чистку секторов, нет! Ты что, хочешь вывернуть меня наизнанку? – Макс обратно плюхнулся в кресло и, прикусив губу, замолчал. - Как скажешь. Ладно, пойдем наверх. – Сергей поднялся.
- Погоди Сереж, погоди…, присядь – Максим, сложив на затылке руки и глядя на белесый неон светильников над головой, произнес – Понимаешь.., отца я не помню. А мать, - Макс сделал паузу, - мать когда-то на швейной фабрике работала, стала вином увлекаться - сначала так, по вечерам, потом… Потом ее уволили, стала на дом работу брать и пить, пить... Она требовала, а я бегал за бутылками, если отказывался, так в квартиру не пускала, спал в подъезде.
Однажды случайно разбил принесенную ей водку, взяла, отхлестала по лицу половой тряпкой. Тот смрадный запах порой и сейчас на себе ощущаю… Потом… Потом собутыльники подселились. Один урод стал из квартиры выгонять, так в угаре взял и меня в грудь отверткой пырнул. Я со страху тогда подумал, что вот прямо сейчас и умру, раз он мне сердце пропорол, ошибся, сердце-то, с другой стороны, оказалось...
Мать над этим смеялась, придурком обзывала, бухая была… – Макс замолчал, глотнул минералки со столика и продолжил, - Я ментов вызывал-вызывал, довызывался… Лишили ее материнства, а меня определили в детдом, в Калуге. Четырнадцать мне было. Вот… Сейчас-то мать не пьет, больна, соседка за ней присматривает, ну… я тоже, типа долг сыновий. Как жить с этим, Сережа? Не могу! Обидой раздавлен, как вошь на сукне, изжить из себя этого не могу… Серый, ты только не думай, я все подготовил для нее, не пропадет… Ладно, пойдем… …
Всю следующую неделю Макс с головой ушел в работу.
В приобретенном подгруженном интеллекте его больше всего забавляла способность писать отзывы и резолюции иероглифами.
Непонятное случилось с ним в четверг. Максим целый день провел с каким-то болезненным ощущением чего-то упущенного, предельно важного, но чего именно - он не понимал.
Под конец рабочего дня Алина, как обычно, заглянула в кабинет: - Максим Владимирович, еще какие-то распоряжения будут?
Макс оцепенел. Неосязаемые импульсы просочились в его сознание и сформировали картины, которые, казалось бы, уже канули в небытие. Неподотчетно самому себе он ответил:
- А напоминалочка?
- Максим Владимирович, так Вы же мне сами сказали на прошлой неделе, что тот четверг последний…
Казалось, что пол под его ногами провалился вниз с высоты 37 этажа, а он завис где-то в этом вертикальном пространстве, пытаясь ухватиться за чьи-то бесформенные прозрачные тела и протянутые ему навстречу руки. Макс, выйдя из оцепенения, схватил телефон.
- Сергеич! Какого черта! Я все помню! Ничего не удалилось! НИ-ЧЕ-ГО!!!
- Не ори так, Макс! А загрузка-то работает? Впрочем, не важно. Так, давай-ка сейчас приезжай, отсканируем тебя, что-то тут не так, я уверен, я все сделал чисто. Не тяни, пожалуйста, приезжай, пока аппарат свободен. …
Провожая Макса, Сергеич, осторожно спускаясь по мокрым от дождя мраморным ступеням Бинариума, напутствовал - Ты только не заводись! В целом, аномалий не видно, а после детальной расшифровки я тебе сразу отзвонюсь. Все исправим, не дрейфь!
Выглянувшее после дождя вечернее солнце выкрасило облака в причудливый мускатный цвет. Из салона машины казалось, что небо подхватило какой-то необычный вирус и застыло в ожидании ночной вакцины, которая вылечит эти болезненные краски.
Макс непроизвольно вздрогнул от звука входящего звонка из автомобильных динамиков.
- Макс, Макс, слушай! Ну просто охренеть! Нетипичный случай! Твои мозговые секторальные нейроны и глиальные клетки, хранящие память о матери, мигрировали в твою сердечную мышцу! Представляешь! Это просто невероятно! Такого в физиологии быть не может! Ну… не должно… Офигеть! – в трубке протяжно выдохнули…
- Сергеич, погоди, погоди, что ты хочешь этим сказать? Я не совсем понимаю! Так ты сможешь меня вычистить?
- Как Макс, как? Для того чтобы прекратить процессы генерации именно этих воспоминаний, нужно остановить сокращение сердечной мышцы!
- И…?
-Что «И», что «И»!! Да нет тут никакого «И»! Все проще пареной репы! В твоем случае для стирания детства нужно остановить сердце! Ты в морг торопишься?
Макс больше не вслушивался в обрывочные выкрики Сергеича, доносящиеся из трубки, отключил вызов и, не следуя командам навигатора, продолжал ехать по наитию, машинально, повинуясь какому-то внезапному порыву.
Что-то предельно важное и непостижимое наполняло его, сбивая обыденный ход мыслей. Обида, которая поселилась в нем с детства и медленно разъедала изнутри, стала распадаться на сотни осколков, которые сами по себе уже ничего не значили. Сам того не замечая, Макс подъехал к старому дому.
Мать, по обыкновению, сидела в своем продавленном кресле и разглядывала лежащие в коробке истрепанные рецепты и старые квитанции.
Макс, не снимая обуви, прошел в комнату, сел на пол у кресла и положил голову ей на колени.
- Прости, мам, прости. Кажется, я сегодня чуть не опоздал…
Опять по стеклам забарабанил дождь, и Максу почудилось, что это не стук капель, а стук в окна его заблудившегося детства. Детства, которое потерялось, неожиданно нашлось и просится обратно.
-Это ты прости меня, Максик, прости меня, пожалуйста... Все будет хорошо, все будет хорошо. – мать сухой ладонью гладила голову сына и, когда рука замирала, начинала осторожно накручивать на палец жесткие волосы Макса. Со стороны могло показаться, что она вот-вот так и заснет в этой своей неподвижной позе - с чуть прикрытыми глазами, разглядывающими причудливые узоры на пожелтевшей тюли.
– А может нам с тобой окно приоткрыть? Ой, да там же дождь льет, – мать вдруг встрепенулась и, прижав ладони к своей груди, чуть слышно добавила - Мне последнее время вот тут, вот прям тут, что-то так сильно тянет и тянет…
- Это сердце, мам, сердце… – Макс крепко сжал материнские руки, уголки его губ незаметно дрогнули - Я знаю, мам... Теперь уже точно знаю…
