80-е годы. Время Горбачева.
А у меня за окном квартиры отстойник трех вокзалов.
В эти годы у машинистов не было радиофицированной связи, а на перегонных путях через каждые сто метров на столбах висели рупоры. И днем, когда столица шумит, все вроде бы ничего, и только к полуночи пространство стихает. Вот тогда и приходит время этих рупоров...
Сиплый голос нетрезвой бабы-диспетчера, голос, искалеченный металлическими мембранами этих чертовых громкоговорителей, оглашает нашу округу.
- 53-ий! Давай на 12-ый!
- 16-ый, депошный, кати назад!
- Васька! Козел беззубый! Ты куда прешь!!
- Семеныч! Ждут на узле! Водяру не забудь!
- Тяните ленинградский с платформы! Ему сейчас в зад въедут!
И так всю ночь.
А ты лежишь на подушке, а у тебя под боком молодая жена, требующая неземных ласк и бесконечной нежности…
Но тут к тебе бодро залетает в форточку: - 15-ый, мля! Я повторять не буду!
В бессильной ярости проклинаешь все на свете...
Однако, человек - существо высокоорганизованное и адаптируемое. И ты под эту словесную какофонию делаешь то, что обязан делать верный муж...
Так продолжалось пару лет, пока в стране не началась «Перестройка».
В едином порыве вся общественность с нашей улицы написала обращение в Министерство путей сообщения. Удивительно и невероятно! Мы были услышаны. Все поезда и маневровые тепловозы оснастили рациями. Пришло время, когда голос, неповторимый голос, ставший почти родным, этой невидимой бабы пропал.
Только вот я, в этой непривычной тишине, потерял элементарную способность засыпать. Ладно бы только засыпать, черт бы с ним, с этим сном. Мне же род человеческий продолжать надо, а без этих звуков – полное опустошение душевных сил и апатия…
Жена недоумевала, но время все вылечило. Спустя полгода я свыкся с привокзальным безмолвием.
